Воспоминания о Штейнере - Страница 118

118

25

А как было рассказано?

Воскресал Иерусалим до последних подробностей; стояли Дома, цоколи; я обонял пыль улиц, переосвященных солнцем, и слышал шуточки прохожих, и видел рабби Гилеля; злободневнейшей современностью дышали образы; снималась пелена; "Основа ЛЮБВИ" входила в меня; до простоты ясным казалось и состояние сознания учеников в миг раскрытия в них памяти о памяти, или сошествия Св. Духа из "Этой Основы"; им открылось: основа их любви к Иисусу — в их "Я" через их обновленный фантом, ибо он — формообразование в реализации всех их воплощений; вспоминали: идут все вместе; говорит ученик, а — похож на Иисуса; Иисус — молчит: его — не замечают; Иисус уже и тогда выговаривался из них; и не знали: кто тут Иисус; и не могли взять Иисуса под стражу: дверь ко Христу уже открывалась.

И я, тринадцатый, слушая доктора, вспомнил, что я уже и тогда присутствовал при всем этом, независимо от того, был ли я в то время воплощен; слушали: и ОТТУДА в сюда, и ОТСЮДА в туда: дверь была открыта.

Понял: Иисус — печать и моя, или "Я" — не "Я", а — биологическая особь.

В XX веке стучит в мою дверь мой "Первый Век" (по возрасту моему): выбором: страдания из любви или бегства в животное бессознание: именно после "Пятого Евангелия"; оно — страшно: после него страдают, или… становятся на карачки, ВОЗВЕРЯСЬ.

Так бы я убого определил действие на меня 4‑й и 5‑й лекции — курса.

26

Особенность курса: изменение темпа доктора во время чтения; первые две лекции — смятенность и немота; третья лекция — нахождение равновесия; уже он "является": не "прибегает"; исчез "ерш"; последние лекции — овладение темой; и переход к повествованию. Источник потрясения — факты биографии Иисуса; 1‑я, 2‑я и 3‑я лекции — подготовление рельефа, перемещение линий истории: вдвинута биография в XX век, став нашей; сдвинут XX век в первый, чтобы наши сознания из ПЕРВОГО ВЕКА увидели события Палестинские: все вместе — удар: пробуд из сна.

Чудо — совершилось: Иисус оказался рядом, увиденный и в недосказанном о нем, встав из будущего: время, ставшее кругом, в космосе Христа, потекло вторым пришествием из первого, а — первое стало вторым; увиденный Иисус, идущий впереди великих бунтарей и великих страдальцев истории навстречу нам; три превращения духа у Ницше стали фактом его биографии: превращение верблюда, перегруженного ценностями истории, в льва, рвущего ценности, и льва в ребенка; верблюд — АГНЕЦ, закалываемый историей, но из него ЛЕВ, пришедший победить рождением из рыкающего страдания тихости Иисуса, или — лика младенческого; "Верблюд" — Иисус, от которого законники ждут закона; лев — Иисус — революционер, рвущий традиции; а МЛАДЕНЕЦ — лик исконный, как "Сверхчеловека": вышел из Ницше, прошел сквозь Ницше, Ницше не узнанный.

Ощущение движения Христа, стояния при дверях Иисуса, — тема второго пришествия; оно для меня началось СОБЫТИЕМ СТРАННЫМ форшунга, когда форшунг встал встречей доктора с Иисусом, а встреча означала — первый акт цепи актов.

Поняв это ("Пятое Евангелие" — не курс), я понял жест доктора: "ОТНЫНЕ уже не я Учитель: а ОН!" Над кафедрой возникало будущее.

27

Это — событие всех нас; стало быть: необходимость шаг встречный.

И этот шаг у доктора — вздох о "Разбойности": перед нами, с кафедры; и установление по — новому связи с нами (наш "Новый Завет" с ним).

Нельзя не ответить!

Возвращаясь с 3‑й лекции, я был почти в беспамятстве от необходимости "ответного шага". Жизнью ответить? Но — как? Надо и слово ответа, как первой буквы: слова жизни. И почти безумный жест, подобный движению "оно" к Иордани, шевельнулся во мне.

Все как бы вскричало: к "Иордани"! Сию минуту! Если не к Иордани, то хоть к "И": жест к "Иисусу". Встало: первое "И" — в докторе, отдающем нам в руки СОБЫТИЕ своих знаний; ответ: отдача себя его делу: до дна, в обряде громкого "ДА" доктору. Не сомневался: другие ответят; вопрос был в моем лишь ответе — "Сию минуту"! Письмо ему!

Я так и сделал; оно запечаталось, а на другой день передать не смог (по безумию его содержания); так оно и утонуло — в боковом кармане сюртука.

Судьба поступила странно.

Не забуду последней лекции; выхваченным из себя переживал Иерусалим; он — кончил; душа, близкая мне в то время, толкнула меня под руку: "Посмотри на М. Я.". Она сидела, повернувшись от эстрады, с огромными глазами, из которых лились слезы; и — посмотрела на нас (так он говорил); глаза — встретились.

Доктор кончил.

И М. Я. подошла к нам: не помню, что говорила; доктор с противоположного конца залы, взглянул на нас наискось, бросил разговор — и — наперерез — бегом почти пересек залу; с лицом, приближенным к лицу, нас обоих хватая за руки, держа одною рукою одного, другой — другую — скороговоркой, взволнованно, заглядывая снизу вверх в мои глаза, спрашивал меня: "Ну? Что?.. Можете ли вы принять этот курс?" Говорил же о ЖЕСТЕ курса. М. Я., увидев его таким, просияла, махнув рукою; у нее вырвалось: "Ну, — как я рада!" И она покинула нас. Я, вспомнив, что ответ — в кармане, опустил руку, вынул письмо, подал доктору: "Вот — ответ!"

Здесь — судьба моей жизни!

28

Одна из особенностей состояния, которое будет охватывать то того, то другого (уже охватывает!): без осознания и без умения вскрытия часто; неузнанное, оно будет схватываться с несоответствующей предметностью.

Выражу состояние субъективно.

Мир вдруг предстает отваливающимся от… себя самого; содержание, смысл предметов, как камни, ломая "ДНО" предметов, тонут в "ТЕМНОМ" ничто, оставляя разлом предметов; и — дико, странно, пусто, недвижно, бессмысленно.

118